Газель без водителя в аренду ярославль: Ошибка 404. Страница не найдена — Объявления на сайте Авито

Здравствуйте, меня зовут Антонов Дмитрий Сергеевич, я являюсь индивидуальным предпринимателем. В 2012 году я и мой отец (Антонов Сергей Вячеславович) основали транспортно — мувинговую компанию под названием «ПереездПро — Ярославль», мы занимаемся оказанием услуг по перевозке грузов(мебель, строй материалы, металлопрокат и пр.), погрузо-разгрузочными работами, организовываем переезды под ключ(квартир, офисов, магазинов, складов а так же крупных предприятий и организаций). Работаем как с частными лицами, так и с компаниями по безналичному расчёту. Осуществляем перевозки по Ярославлю, Ярославской области и всей России, большой опыт по Москве.

В нашем автопарке 3 собственных авто:

Газель Некст 5 метров (24 куба д. ш. в. 5. 2.10. 2.25. 10 европалет). Еврофургон с верхней, боковой и задней погрузкой, чистый кузов. Крепления для груза: в полу (такелажные кольца 8 штук), и на бортах. По ПТС грузоподъёмность 980 кг, по факту до 2,5 тонн.
Возим груз до 7 метров.
Стяжки для крепления груза.

Газель Бизнес 5 метров (25 кубов д. ш. в. 5.1 2.10. 2.25. 10 европалет). Импортный фургон с верхней, боковой (с двух сторон) и задней погрузкой, чистый кузов. Крепления для груза по бортам. Грузоподъёмность 2 тонны.
Возим груз до 7 метров.
Стяжки для крепления груза.

Газель Бизнес 4 метра (16 кубов д. ш. в. 4.1. 2. 2.03. 6 европалет). Еврофургон боковая, задняя загрузки, чистый кузов, до 1,7 тонн, возим груз до 6,5 метров.
Крепления груза по бортам.
Стяжки для крепления груза.

А так же наемный транспорт от 1 до 20 тонн (газели 3, 4, 5 и 6 метров ).

За прошедшие годы мы сформировали отличную бригаду опытных ребят: знающих толк в погрузо-разгрузочных работах (более 20 человек), и профессиональных водителей (работающих по договору аренды).

И так о главном, наши услуги:

• Грузоперевозки по Ярославлю, ЯО, России в Москву, 
• Попутные перевозки по России от 1 до 20 тонн,
• Переезды под ключ: квартир, офисов, магазинов, складских, производственных помещений, с дачи на дачу, 
• Аренда спецтехники (манипулятор, эвакуатор, экскаватор погрузчик, автовышка)
• Доставка любых грузов ( стройматериал, металопрокат, продукцию, товары и пр.) по Ярославлю, Ярославской области, России по точкам, 
• Вывоз мусора: старая мебель, строительный мусор в мешках, железо и пр. 
• Перевозим окна без пирамиды (стяжки и крепления на бортах), 
• Перевозка военных (предоставим полный пакет документов), 
• Подберем транспорт от 1 до 20 тонн, Газели(3,4,5,6 метров).

• Погрузка, разгрузка (фур, вагонов, транспорта, контейнеров).
• Подъем/спуск стройматериалов, мусора, вещей и прочих грузов.
• Такелаж (перевозка пианино, сейфы, банкоматы, мед — оборудование и т.д.).
• Разнорабочие (Предоставляем бригаду на любые работы без специальных навыков).
• Землекопы (траншеи, канавы, грядки, огороды и т.п.).
• Сборка разборка мебели.
• Упаковка мебели.
• Демонтаж (сооружений, стен, полов, перегородок и пр.).

Все наши сотрудники профессионалы своего дела(и это не пустые слова, тому подтверждение многочисленные отзывы). Обратившись к нам, мы гарантируем качественное обслуживание, сохранность перевозимых вещей, а так же полное сопровождение и помощь на всех стадиях нашей работы. Подскажем по любым возникающим вопросам касающихся перевозки, погрузки ваших вещей (грузов).

Мы работаем как за наличный, так и за безналичный расчет, предоставим все необходимые документы.

Отзывы

Анастасия Садкова: «Переезжали из Ярославля в Сергиев Посад. Машина приехала вовремя.
Доехали без проблем. Водитель ответственный, доброжелательный.
Помог с машинкой стиральной. Нам всё понравилось.
Всё было на высшем уровне. Спасибо ребята вам.«

Мария Распутина: «Хочу поблагодарить вас за наш переезд. Все прошло хорошо,
без происшествий. Грузчики помогли собрать шкаф, за это отдельное спасибо!«

Наши работы

Доставка кухонного гарнитура за 2000 км. в город Сочи, груз доехал в целости и сохранности.

Квартирные, офисные переезды по Ярославлю с грузчиками..

Транспорт, перевозки в Ярославле • Доска объявлений Ярославля и Краснодарского края

Молодые российские художники о пандемии и необходимости поддержки

Летом прошлого года Cultural Creative Agency провело открытый конкурс Digital Dreams, , чтобы поддержать молодых художников, пострадавших от пандемии и последующего экономического кризиса.Представляем большой разговор куратора ЦСИ Веры Трахтенберг и финалистов проекта: участников арт-кооператива «Бусинки» (Ирина Афанасьева, Катрин Ковалёнок, Юлия Шафаростова), Вероники Актановой, Ивана Гейделя и Владимира Чернышева.

ВЕРА ТРАХТЕНБЕРГ: Уже много лет европейские мыслители глобализации говорят о мире без границ. Но в 2020 году мы увидели, что границы, как географические, так и культурные, стали более значимыми. Как вы относитесь к этому? Вы живете в мире без границ или в мире внутренней эмиграции? Что это значит для вас как для художников?

ИРИНА АФАНАСЬЕВА: Мы как раз обсуждали внутреннюю эмиграцию.Это выражение описывает нашу работу, в частности ту, что была сделана в рамках Digital Dreams , просто идеально. Полагаю, мы объединились на фоне внутренней эмиграции. Когда весь мир гудел от новостей о коронавирусе, а другие темы вообще не обсуждались, мы изолировали себя от внешних новостей и сосредоточились на совершенно не связанных с ними темах. Мы начали разрабатывать практики, посвященные кулинарии, повседневным домашним делам, обращая внимание на то, что на первый взгляд кажется совершенно несущественным.

ЮЛИЯ ШАФАРОСТОВА: Тогда люди решили отключиться друг от друга, а мы решили, что отключение нам не подходит. Мы объединились, изолировав себя от происходящего.

Еще до пандемии мы были внутренними эмигрантами, поэтому ситуация для нас не сильно изменилась. Из-за всех этих проблем мы стремились сконцентрироваться на том, что нам нравится

КАТРИНА КОВАЛЕНОК: Еще до пандемии мы были внутренними эмигрантами, поэтому ситуация для нас не сильно изменилась, за исключением внешнего государственного контроля: запрещалось ходить по улицам, пользоваться общественным транспортом.Из-за всех этих проблем мы стремились сконцентрироваться на том, что нам нравится: например, мы нашли время, чтобы поиграть с Lego, или мы могли провести целый день, делая тесто, зная, что никто нам не помешает.

ВЛАДИМИР ЧЕРНЫШОВ: Я не совсем понимаю, почему мы должны выбирать между внутренней эмиграцией и миром без границ. Полагаю, я не совсем понимаю, в какой степени возможна внутренняя эмиграция, если понимать ее как отрыв от политической ситуации и того, что происходит в стране.Невозможно где-то спрятаться и жить самостоятельно. Любой художественный жест, даже живопись, можно рассматривать в политическом и экономическом контексте, потому что за этим жестом стоит живой человек, существующий в определенных условиях. И даже если бы внутренняя эмиграция была возможна, ее можно было бы совместить с миром без границ. Это потому, что все мы живем в цифровую эпоху и с помощью технологий можем одновременно находиться в нескольких местах: например, мы можем спрятаться в лесу и принять участие в ZOOM-конференции.

Когда были введены карантинные меры и все стали сидеть дома, я понял, что у меня есть две альтернативы. Первый — это работа в мастерской, которую я снимал вместе с другими художниками из Нижнего Новгорода. Мы сразу придумали какое-то расписание, кто в какое время может работать в мастерской, мы носили дезинфицирующие средства и разговаривали друг с другом только через маски. Вторая альтернатива, второй способ пережить карантин, была связана с моей установкой Bus Stop , которая была моей записью для Digital Dreams.Это установка посреди леса; чтобы создать его, я уехал из города и не общался ни с кем, кроме рабочих, которые мне помогали. Оказалось, что я самоизолировался в лесу, но если бы не карантин, я бы сделал то же самое: сел в мастерскую или построил автобусную остановку. Для меня ничего значительного не изменилось, кроме, может быть, некоторых новых привычек и большей осторожности.

ИВАН ХЕЙДЕЛЬ: Я согласен с Владимиром, мы не должны выбирать между миром без границ и внутренней эмиграцией, потому что эти концепции не несовместимы.Интересно, что моя работа была завершена в июне 2019 года, до пандемии коронавируса. Он посвящен поездке по России на «ГАЗели Смерти» — это был музыкальный DIY-тур, в который мы отправились без денег, во время которого мы покрыли невероятные территории за очень короткое время. Мы часто не спали, просто ехали, ехали, ехали. . . И в какой-то мере это выглядело как мир без границ, но на самом деле мы переходили из одного бокса в другой, будь то машина или места, где мы выступали. Понятие свободы довольно условно.

ВЕРОНИКА АКТАНОВА: Для меня глобализация произошла через Интернет, и она не рухнула с появлением COVID: социальные сети и YouTube были вокруг, и они остались. Возможно, если бы я путешествовал больше, я бы воспринял это иначе. Что будет дальше, важно. Что будут делать руководители стран — нашей и других стран? Дело даже не в коронавирусе. Закрытие границ из-за пандемии — необходимый шаг. В историческом контексте, можно сказать, это даже формальный ход.Важнее политический курс и пропагандируемая идеология враждебности по отношению к другим странам.

ТРАХТЕНБЕРГ: Но что вы в связи с этим делаете как художник? Вы уходите или продолжаете общаться с внешним миром? Современные российские художники всегда существовали — многие продолжают существовать — изолированно, а присутствие русского искусства на международной арт-сцене очень ограничено. Похоже, усиление внутренней и внешней изоляции, связанной как с политикой, так и с эпидемиологической ситуацией, усиливает этот процесс.

АКТАНОВА: Я думаю, что те художники, которым удалось хоть как-то проявить себя, выставившись перед пандемией, также могли бы продолжать свое существование в публичной сфере в условиях изоляции. У них уже есть фундамент. С другой стороны, на молодых и начинающих художников такая ситуация может негативно повлиять, потому что им еще не удалось продемонстрировать свои работы офлайн и встретиться с другими членами сообщества. Аналогичная ситуация и с русским искусством: его присутствие на международной арене было ограниченным, поэтому оно останется на этом этапе.Он будет продолжать оставаться дома в самоизоляции.

ЧЕРНЫШЕВ: Я помню, как осенью 2020 года у нас была дискуссия с московскими галеристами о том, как написать коллективное письмо мэру Москвы Сергею Собянину с просьбой изменить меры, принимаемые в отношении галерей и музеев. Художник не может просто так выйти на международную арену, он делает это с помощью различных институтов, галерей и партнеров. А если их положение ухудшится, экспортировать себя станет еще труднее.Если вы работаете исключительно в цифровой сфере и ваши работы можно просматривать в Интернете, вам не нужны галереи и материальный контекст для вас не важен. Во всех остальных случаях нынешнее положение дел для художников очень плохо.

У нас слишком много белых пятен на карте внутри самой страны. Пока границы закрыты, мы могли бы попытаться установить прочные межрегиональные связи

ШАФАРОСТОВА: То есть нам сложно выставляться за пределами Краснодара, тем более за пределами России.Возможно, это удастся сделать с помощью какого-нибудь учреждения. Я провел четыре месяца в Москве, и эти месяцы были для меня более продуктивными, чем годы в Краснодаре. Потому что в Москве все происходит: там все галеристы и все зрители. У нас, конечно, есть Типография, и это здорово, но я имею в виду, что у нас слишком много белых пятен на карте внутри самой страны. Пока границы закрыты, мы могли бы попытаться установить прочные межрегиональные связи.

HEIDEL: У меня не было времени показать свои работы до закрытия границ, поэтому для меня мало что изменилось.К сожалению, искусство никогда не было моим основным источником дохода. Долгое время я все обдумывал, впитывал, делал какую-то работу, не показывая этого — а когда после получения диплома я был готов наконец реализовать некоторые свои планы, все закрылось.

ТРАХТЕНБЕРГ: Раньше многие русские художники — как начинающие, так и известные — пытались попасть в дома. Конечно, они были отменены в 2020 году, и многие из моих друзей никуда не поехали. Планируете ли вы подавать документы на получение иностранного вида на жительство в ближайшие годы и что вы думаете о такой перспективе в целом? Я считаю, что для русских художников это реальная возможность познакомиться с чем-то за пределами своей родины.

ЧЕРНЫШЕВ: Если резиденции будут открыты, то, конечно, открою.

ТРАХТЕНБЕРГ: В настоящее время многие резиденции размещаются онлайн.

ЧЕРНЫШЕВ: Да, да. Например, вы принимаете ванну, но одновременно находитесь в арт-резиденции в Будапеште.

Смех

ТРАХТЕНБЕРГ: Вы знаете, я обучаю молодых художников в Высшей школе экономики, и я не понимаю, как их можно обучать онлайн: они смотрят на вас и слушают вас, но они очень демотивированы; во время изоляции они не могли посещать свои мастерские или выставки.Тем не менее, многие школы организовали семинары / вебинары, которые помогают людям хотя бы поддерживать связи с сообществом и встречаться с другими членами. Итак, в целом весенний карантин показал, что в этих условиях мы способны наладить связь и выстроить системы поддержки. Было проведено огромное количество открытых конкурсов, грантов и конкурсов, среди которых два проекта CCA: Turbulence и Digital Dreams .

В связи с этим у меня вопрос — что мы должны улучшить в арт-сообществе? Я говорю о России, где пандемия подняла много вопросов, касающихся кураторской, производственной и институциональной этики, а также финансирования и поддержки.Я обращаюсь с этим вопросом к вам, художникам, как к главным действующим лицам. Что бы вы хотели изменить в этой системе, чтобы вам было комфортнее в ней жить и работать?

ШАФАРОСТОВА: Мы это тоже обсуждали и договорились, что у художников не должно быть другой работы. Это отнимает все время и ресурсы, и художник очень быстро перестает быть художником. Мы думаем, что важнее всего какая-то систематическая поддержка — это могут быть гранты, стажировки, организация выставок.Он может быть небольшим, но важно, чтобы он был систематическим.

Жизнь художника уже предельно нестабильна; вы не знаете, купят ли вашу работу или нет, и невозможно спланировать бюджет

АФАНАСЬЕВА: Я тоже считаю, что самое главное — это системность. Жизнь художника уже максимально нестабильна; вы не знаете, купят ли вашу работу или нет, и невозможно спланировать бюджет. Но если вы знаете, что у вас будет доступ к мастерской хотя бы в течение определенного периода времени, это уже важно.Вы могли бы просто работать и не думать о том, чтобы что-то продавать в ближайшее время, чтобы получать арендную плату или подавать заявку на работу, которая потребляет всю вашу энергию.

АКТАНОВА: Не знаю, я считаю, что художник должен работать. Я, конечно, не против системной поддержки, грантов, конкурсов, премий. Но почему бы не работать?

АФАНАСЬЕВА: Весь прошлый год я работала пять дней в неделю и могу вам сказать, что это было наименее творчески продуктивное время в моей жизни. Когда вы работаете по такому графику, вы очень быстро выгораете и можете думать только о сне.

АКТАНОВА: Понятно. Я тоже работаю.

ЧЕРНЫШЕВ: И я тоже работаю!

Смех

АКТАНОВА: Я недавно об этом думала. Такое отношение к художнику, которое считает его освобожденным от работы. . . Почему? Конечно, мне нужны деньги, но мне нравится работать, заниматься разными делами. Недавно я присоединился к команде декораторов — это очень ручной труд. Мне нравится этот переключатель. Я понимаю, что это звучит утопично, и это правда, что у меня почти не осталось времени.Просто сейчас я нахожусь на той стадии, когда все еще думаю об этом: я не пришел к однозначным выводам и не могу сформировать свою позицию. Но я считаю, что каждый должен работать и приносить пользу.

ТРАХТЕНБЕРГ: Итак, что нужно улучшить в нашей системе?

АКТАНОВА: Согласен, поддержка должна быть структурной. Форма поддержки может быть самой разнообразной. Вера сказала, что мы открыли новый способ общения через Интернет, о котором мы даже не мечтали до пандемии.И мы это обсуждаем в отрицательном тоне. Чем быстрее мы овладеем этим новым средством общения, чем быстрее мы приспособимся к нему и начнем относиться к нему как к инструменту, тем лучше для нас. Но совершенно верно, что мы не были готовы к такому резкому переходу.

ЧЕРНЫШЕВ: Думаю, хороший пример идеального будущего можно увидеть в ответном письме, опубликованном на сайте Artguide и составленном представителями региональных институтов после обсуждения проекта НЕМОСКВА .На самом деле улучшить жизнь художника очень просто — нужны гранты и поддержка региональных институтов. Сегодня существует стипендия «Гараж», во время которой художник ежемесячно получает небольшую сумму денег на аренду мастерской и покупку материалов. Еще таких вещей нужно. Другая возможность, более утопичная, я думаю, связана с государственными закупками произведений искусства за счет музейных фондов. Но в России это, к сожалению, не очень развито, особенно если речь идет о произведениях молодых авторов.

Если говорить о совмещении работы и искусства, это зависит от того, что делает художник.Если ваш продукт представляет собой материальный объект, требующий квалифицированного подхода, затрат времени на мастерскую, то, я полагаю, трудно представить художника, который работает за деньги пять дней в неделю, отрывочно обращаясь к искусству, и все еще имеет хороший результат. Но если ваша художественная практика более концептуальна, их можно совместить. Меня всегда беспокоило разделение людей на художников, которые живут особой жизнью, и на всех остальных. Художник — это просто человек, который может работать и быть кем угодно.Я не делаю различий между профессиями и не считаю, что произведение искусства следует ценить выше, чем любые другие произведения, созданные людьми. Я считаю, что это взаимозаменяемые вещи, и художники и произведения искусства больше не имеют особого статуса.

С другой стороны, комфортные условия не всегда помогают создать работу. Возможно, что ограничения могут привести к более качественному результату: у вас нет времени или ресурсов для рассмотрения альтернативных версий, и вам нужно сосредоточиться только на том, что действительно важно.Для меня более эффективна позиция дискомфорта. Грантов для художников за рубежом много, а у нас почти ничего. С одной стороны, это печально, но с другой стороны, мы привыкли смотреть на светлую сторону и мотивировать себя. А если вы находитесь в неудобном положении из-за отсутствия государственной поддержки и региональных институтов, это мотивирует вас выполнять свою самую важную работу.

ТРАХТЕНБЕРГ: Но эта позиция устарела! Художники в Берлине получили значительную сумму в евро; им даже не нужно было заполнять миллион анкет, как в России.Им даже не нужно было быть гражданами Германии или ЕС! Но они не мотивированы этой поддержкой; это просто позволяет им работать. С другой стороны, государственный заказ — это палка о двух концах, он всегда несет в себе элементы чужой воли.

Художник не хуже продавца, строителя или директора школы. Если этим людям платят за свою работу, почему бы не стать художником?

ЧЕРНЫШЕВ: Я имел в виду государственные закупки — это финансирование музеев, чтобы они могли покупать работы для своих коллекций.Такая практика существует в России, но нечасто, и, как правило, музеи покупают работы известных, опытных художников, которые уже преуспевают.

ТРАХТЕНБЕРГ: Я проработал в государственном музее около десяти лет и ушел отчасти из-за того, что не было денег на государственные закупки. Нам часто приходилось просить художников что-то «подарить» музею. Я считаю это неэтичным. Я не думаю, что художник — это какой-то особенный человек; они просто делают свою работу, как и все остальные, и за их труд нужно платить.Если они выполняют работу, им следует платить гонорар, а не, как это было принято здесь ранее, отвлекать несколько пенни на себя при составлении ведомости затрат. Мы, как и другие учреждения, твердо убеждены в том, что у каждого человека есть свое достоинство и что никто не должен работать бесплатно.

ШАФАРОСТОВА: В том-то и дело, художник не хуже продавца, строителя или директора школы. Если этим людям платят за свою работу, почему бы не стать художником? Противно, когда художник работает на стороне, зарабатывает деньги, а как художник страдает, ничего не зарабатывая.Вам нужно зарабатывать деньги своей деятельностью, так как вы производите ценный продукт.

ЧЕРНЫШЕВ: Парадокс в том, что художник часто создает бесполезные предметы, за которые не получают денег. Но ценность современного искусства создается потому, что художник или кто-то другой может представить ценность произведения. Это не просто часы работы, превращенные в цифры, а добавленная стоимость.

Работа по созданию выставки в России не оплачивается. Но в наших нынешних условиях меня больше беспокоят люди, которые работают на производстве, в школах, в больницах, в продуктовых магазинах, в службах доставки

АКТАНОВА: Вопрос, делаем ли мы что-то важное и дорогое, довольно спорный.Я согласен с тем, что работа по созданию выставки в России не оплачивается. Но в наших нынешних условиях меня больше беспокоят люди, которые работают на производстве, в школах, в больницах, в продуктовых магазинах, в службах доставки. Они делают действительно важную работу, но их увольняют или месяцами не получают зарплату. Сейчас меня, честно говоря, больше беспокоит эта ситуация, чем позиция художника. Я, конечно, совсем не против искусства, но труд этих людей функциональный, полезный, важный.И естественно, что во время пандемии в первую очередь уходят профессии, связанные с искусством и отдыхом. Например, индустрия красоты. Это потому, что то, что нужно людям для выживания, занимает центральное место. Я думаю, это нужно понимать, когда мы делаем что-то подобное, и не расстраиваться, когда ты вдруг становишься ненужным. Вы понимаете, что я имею в виду?

АФАНАСЬЕВА: Да, мы понимаем и совершенно не сравниваем работу врачей с тем, что мы делаем. Конечно, сейчас мы находимся в тяжелом положении.И понятно, что для общества гораздо важнее труд многих людей и профессий. Но если отложить пандемию на год назад, отношение к артистам было таким же. . .

АКТАНОВА: До пандемии отношение ко всем было таким же! Просто не многие люди это заметили. Год спустя уже были забастовки. Даже если отбросить врачей, так как важность их работы очевидна и против нее сложно спорить.Очень многие бастовали и не получали зарплату: работники Белгородского НПЗ четырнадцать месяцев не получали зарплату, работникам Братской психиатрической поликлиники снизили зарплату вдвое, в Саратове рабочим завода стройматериалов. не получали выплат больше года, в Ярославле бывшие работники завода «Русхлеб» до сих пор ждут своих денег с момента закрытия бизнеса в 2014 году, работникам мукомольного завода в Москве уже год ничего не платят, А работникам саранского застройщика «Гаражстройэксплуатация» не платили четыре месяца.Это далеко не все, и я собрал эту информацию о голодовках и промышленных забастовках только на осень 2019 года — за три месяца до пандемии. И это происходит не только в России, но и во всем мире.

ШАФАРОСТОВА: Я считаю это чепухой и хочу заявить, что мы художники и делаем важные вещи.Мы достойны уважения и денег за свой труд. Это аксиома, и мы должны с нее исходить. Рассуждения о том, что есть кто-то более важный, ни к чему не приводят.

HEIDEL: Это просто очень политический вопрос, и все, что мы обсуждали, касается политики. Я вообще слышу жалобы, что непонятно, как работает арт-рынок; у людей такое чувство, что это вообще не работает. Это очень шаткая конструкция с очень небольшой стабильностью. Кто-то здесь использовал слово «адаптироваться».Было бы здорово, если бы у художников были стипендии и стипендии, но также было бы здорово, если бы у всех был какой-то безусловный доход. Правительство делает много неправильных вещей. Например, в Москве бесплатные проездные билеты для студентов были заблокированы [во время пандемии], и теперь студенты вынуждены платить вдвое, потому что они не могут пользоваться общественным транспортом. Дело в том, что им все равно нужно работать, просто у них остается меньше денег.

ТРАХТЕНБЕРГ: Я вижу, все мы говорим, что артистам не хватает поддержки.Но мы сами — люди, обладающие ресурсами и поддержкой — говорим от имени организации об отсутствии этических норм. Меня огорчает тот факт, что художникам не предоставляются предметы первой необходимости и что они вынуждены просто бороться, чтобы найти средства для выживания. Но что можно было предоставить помимо поддержки — финансовой, материальной и институциональной?

ШАФАРОСТОВА: Когда есть поддержка, все идет гладко. Художники сами умеют организовывать, придумывать мероприятия, организовывать выставки.Например, недавно я получил поддержку — резиденцию и небольшую сопроводительную стипендию на художественные материалы из Гаража. Все девушки также получили поддержку; Я поделился с ними этим. Все прошло фантастически: закупили материалы, покрасили, сели вместе, покрасили. У нас было место, у нас была еда, у нас было все, чтобы просто делать свою работу. И это было потрясающе!

Когда вы получаете поддержку, вы меньше думаете о сумме, которую получаете, и больше о том, что кто-то вас поддерживает. Вы чувствуете необходимость оправдать эти расходы

ЧЕРНЫШЕВ: Это напоминает мне о моем первом опыте, когда у меня тоже была стипендия «Гаража» — я думаю, это было в 2018 году.Когда вы получаете поддержку, вы меньше думаете о сумме, которую получаете, и больше о том, что кто-то вас поддерживает — это важно. Вы чувствуете необходимость оправдать эти расходы; на самом деле это значительный нематериальный стимул правильно тратить полученные деньги. Это обратная сторона субсидирования, в которой нам также не хватает нематериальной поддержки, которая является бонусом к грантам и стипендиям. По своему опыту могу сказать, что это было важно и своевременно. И мне бы очень хотелось, чтобы художники, которые постоянно занимаются проектами, у которых есть минимальный набор работ и вектор движения вперед, получали какую-то поддержку.Это действительно стимулировало бы их.

АКТАНОВА: Важно делать больше таких проектов, конкурсов, с обсуждениями и, по возможности, с денежными призами. Это было бы прекрасно! Мне лично было интересно и важно разобраться в том, что я делаю во время карантина, получить финансовую поддержку и вообще поговорить с вами прямо сейчас.

ЧЕРНЫШЕВ: Мы немного забыли об этом, но было здорово, что получилось! Напомню, что я тоже делал свою работу на свои деньги, не ища конкурсов и финансирования, и позже кто-то порекомендовал подать заявку на Digital Dreams .А с призом частично покрыл свои производственные расходы — это очень круто!

Перевод с русского Дайаны Хамис

Страница не найдена | MIT

• Образование
• Исследовать
• Инновации
• Прием + помощь
• Студенческая жизнь
• Новости
• Выпускников
• О Массачусетском технологическом институте
• Подробнее ↓
  • Прием + помощь
  • Студенческая жизнь
  • Новости
  • Выпускников
  • О Массачусетском технологическом институте

Предложения или отзывы?

Членский билет Коммунистической партии Под Славянском и шанс на мир • Зона Сталкер

Украинские поисковики, которые продолжают сотрудничать с поисковиками из России.И это чудо, если учесть, что на Донбассе продолжается война, что войны исторической памяти никогда не были такими сильными, а отношения между Украиной и Россией такие плохие. Наш корреспондент Павел Волков вместе с украинскими поисковиками пошел на раскопки в районе дважды легендарного Славянска и обнаружил, что те, кто видел войну, хотят мира, и что правда, в том числе о войне, существует.

Человек войны

Привокзальная площадь, как и везде, забита шаурмой, колбасой и пивом, но над плоскими крышами киосков и магазинов в сером декабрьском небе поднимаются купола — колокольный звон в храме проносится над торговцами.Славянск — храм для многих по обе стороны конфликта. Храм начала и храм конца. Среди неотличимых «мыльниц» на колесах очень легко узнать приехавшую за мной машину. Белая «газель» с большим красным крестом и надписью «Груз 200. В поисках мертвых» — больше из мира храма, чем из мира шаурмовых киосков. За рулем идет молодой человек в камуфляже с нагрудным знаком «Объединение исследователей военно-исторического наследия« Плацдарм »» .

— «Алексей Юков», он протягивает мне дружескую руку.

— «Друзья из России просили меня написать о вас».

— «Да, конечно, спасибо. Но вообще странно, 9 мая празднуют, а про мертвых не знают. Наши славяне какие-то плохие, только между собой воюют. Война — это не парады и награды, а разрушенные семьи, жизни. Это ужасно.»

«Газель» трясется на разрушенных дорогах Донбасса.Мелькают современные рекламные щиты с надписями типа «Слава нации» или ржавые изогнутые вывески типа «Агропредприятие Дружба» . У меня законный вопрос:

— «Вы воевали?»

— «Да, мы были здесь, мы все видели. Мы понимаем, что такое война — с лицом смерти, кладбищ и бед, одного сплошного зла. Люди злятся, готовы убить друг друга просто из-за разного восприятия мира.

Я молчу, не совсем понимаю, как реагировать — наше восприятие мира не так уж и отличается. Однако только городские «активисты» в поисках червонца непримиримы и готовы воевать с кем-то до последнего украинца; Те, кто действительно видел войну, как правило, перестают делить мир на белое и черное.

Никто не забыт, ничто не забыто?

Киев. Офис Всеукраинской общественной организации «Союз народной памяти» .Глава Союза Ярослав Жилкин сидит за столом под большой картой, на которой отмечены места проведения поисковых работ.

— «Я сам предприниматель», — говорит он , — «Обыск проводился потому, что моя бабушка была очень опечалена тем, что у нее есть брат, мой двоюродный дедушка, который пропал без вести в июне 1941 года. Он был в составе Первой армии, был музыкантом. Его соратник вернулся из плена после войны и сказал, что в последний раз он видел моего деда в кратере, ожидая авианалета.Потом они расстались, и больше о его судьбе ничего не известно. Я пытался его найти, я не знал, как его искать — обращался к частным детективам, в архивы Москвы, но безуспешно. Вот тогда и появились искатели. Я ездил с ними в экспедицию, нашлась каска, она меня впечатлила. Я начал их поддерживать, потом возглавил местную организацию в родном Кривом Роге… И со временем я понял, что поисковые работы в стране предоставлены на волю случая, государство этим не занимается.Я был просто в ужасе от этой несправедливости. Вроде с детства мы всегда слышали: никто не забыт, ничто не забыто, все мы помним погибших воинов, чтим их подвиги и т. Д. — но на самом деле почти все они остались в своих основных могилах или на полях сражений. . »

— «И вы решили бороться с несправедливостью собственными силами?»

— «В 2011 году на Первом Всеукраинском съезде искателей меня избрали лидером.К нам присоединилось много разных людей — предприниматели, археологи, действующие и бывшие полицейские, судмедэксперты на пенсии. Есть костяк, который я финансирую — я за свой счет держу офис, например, штаб-квартиру, потому что в юридической сфере много работы, нужно работать с картами, с архивами, поддерживать связи с другими. поисковики. Остальные — волонтеры, занимаются этим в свободное время, это их страсть. «Союз народной памяти» — это зонтичная структура, в которую входят независимые организации в разных городах.»

— « Добровольцы — это одно, а экспедиции стоят денег. Вы их тоже финансируете? »

— «Да. В качестве примера могу привести нашу экспедицию в Барвенково, после которой мы передали останки красноармейцев представителям Российской Федерации. По нашим подсчетам, на полях более 100 тысяч человек, и за три года нам удалось обследовать лишь небольшой участок и найти останки всего 200+ бойцов.Вы чувствуете, какая это огромная разница — 100000 и 200! Самая скромная экспедиция — заплатить людям за топливо, билеты на поезд, дать еду, воду, крышу над головой — стоит больших денег. В этом году мне это обошлось примерно в 150 тысяч гривен ».

– «Через сколько дней?»

— «Неделя. Сделать больше очень сложно. Люди берут отпуск за свой счет. В общем, работать в экспедиции желательно круглый год, хотя бы до тех пор, пока это позволяют полевые сельхозработы.Но тогда за работу надо платить, потому что люди не могут так долго заниматься ею за свой счет — они должны кормить свои семьи. Это другой уровень. Затем нужно нанять профессионалов для сдельной работы, все это проверить и заплатить. А на волонтерской основе у нас есть возможность выпускать раз в год в течение семи дней ».

Люди и нелюди

Газель с красным крестом гремит по покрытым туманом полям Донбасса, и Алексей тактично помогает мне переводить тему с одной войны на другую:

— « Тебе интересно в нашей работе над Второй мировой войной? »

— «Да, конечно.»

— « Вот, посмотрите направо. Мы проходим высоту 199,5, известную как Шуклинское поле. В 1943 году здесь, между селами Богородичное и Долина, происходили ожесточенные бои, ежедневные потери составляли почти 1000 человек. У нас уже всплыло более 3000 советских солдат. Из них не менее 2500 человек находились на этих высотах. Там немцы сильно укрепились, а затем отправили элитные части СС «Викинг» , дивизия , туда . Наш город освобождался дважды, в 1942 и 1943 годах. Под Славянском погибло больше людей, чем жителей Славянска. В течение 75 лет мертвых здесь особо не искали. Да, были поисковые отряды из пионеров, они собирали останки. Но не массово. Хорошо, первые 10 лет после войны люди восстанавливали города, инфраструктуру. Но в 60-е годы, когда страна в принципе уже встала на ноги и оправилась, это можно было сделать! Неужели нужно было ждать три поколения, чтобы начать массовый поиск? »

— «А теперь молодежь вам помогает? Что побуждает их к этому? »

— «История, Думаю, .Они хотят знать правду, хотят прикоснуться к ней. Им не нужно читать учебники или смотреть фильмы, которые зачастую ненадежны. Прикасаемся к живой истории. Нам не нужно рассказывать вам, на что была похожа война — мы видим ее здесь, в окопах ».

— « А что вы видите? “

— “ Для нас, поисковиков, самое главное — вернуть имя солдату, а для просто привести его домой, чтобы они были достойно похоронены, а не лежали в открытом поле.После войны здесь были братские могилы, а потом их просто вспахали и посеяли пшеницу. Эта страшная война людей, конечно, чему-то научила, но… к сожалению, бушует война, она пробуждает в людях животное, внутри них начинает говорить инстинкт, а не разум. Для них это нормально, если на дороге валяется труп — люди к этому привыкли! Война забирает человечество. Хуже всего, когда люди перестают быть людьми. И трудно оставаться человеком в ситуации, когда людей убивают прямо у вас на глазах или когда вы убиваете.»

« Кресты на братские могилы не ставят… »

В киевском офисе Ярослав Жилкин продолжает раскрывать секреты поисковых работ.

— «Как узнать, где искать?»

— «Во-первых, благодаря анкетированию местного населения. У нас есть горячая линия, плюс на нашем YouTube-канале постоянно появляются программы, напоминающие людям, что нас интересует любая информация, передаваемая из поколения в поколение. Кто-то вспоминает, что рядом была могила красноармейца, бабушка вспоминает, что где-то сбили летчик, и нет больше ни забора, ни обелиска.Этот тип данных хранится в базе данных. Мы даже иногда снаряжаем экспедиции из юношей и девушек без лопат. Они едут под присмотром старших в близлежащие деревни, проводят там несколько дней, находят старших и расспрашивают их. Это сборник первичной информации.

Во-вторых, сравнение с архивами. Смотрим, где произошли события, приведшие к массовой гибели людей, где были массовые потери, где есть перспективное место. Приходим, ищем следы — осколки, стволы снарядов, гильзы.Как правило, немцы по пустоте не стреляли. Если вы видите стрелы для снарядов , это означает, что они стреляли в кого-то, поэтому кто-то мог погибнуть, а их останки могут быть где-то поблизости. Мы сравниваем официальные списки погибших в этом районе с надписями на братских могилах. Если кто-то пропал, значит, где-то в полях валяется. Это начальные, так называемые санитарные захоронения. Поля надо было засеять, поэтому местные жители вышли, а все, что осталось после боев — трупы боевиков, убитых лошадей, гильзы, части бронетехники — затащили на крюках в ближайшие засыпанные сверху воронки и бункеры, и вспахали.Находим эти места благодаря металлу [пули, например — ред.]. Самым ценным для нас являются личные идентификационные знаки (PIM), которые позволяют нам идентифицировать человека ».

— «Бывает ли, что есть останки, но нет опознавательных знаков?»

— «Да, к сожалению. Сейчас здесь нашли 142 человека, и только 32 имели ПИМ. Дело в том, что это 1942 год, и только в начале 1942 года командование сняло личные опознавательные знаки и вместо них ввело удостоверений Красной Армии, которые довольно быстро разлагаются в земле.Только благодаря каким-то особым обстоятельствам — например, документ был заключен в кожаную обложку или кошелек — некоторые части остались. Благодаря такому чудом сохранившемуся документу был опознан один солдат без PIM. Это была удача. Видно, что каждый второй был то ли комсомолец, то ли партийный работник, то ли член КПРФ, потому что на земле много следов красных обложек — но они сделаны из такого материала, который только ускоряет бумагу. разложение.Поэтому вы видите красные пятна на партбилете, и читать там больше невозможно — остались лишь клочки обложки, и все ».

— «То есть невозможно идентифицировать этих людей. Или есть варианты? »

— «Есть варианты, но они требуют огромных денег. По идее, из всех останков следует отбирать материалы для извлечения ДНК. Но с чем мы будем это сравнивать? Нужен родственник, даже лучше, если это будет прямой родственник — либо сын, либо дочь, которых уже мало, либо внук, хотя в этом случае совпадения будет меньше.Повторюсь, это огромные деньги. К тому же далеко не все ищут погибших на войне родственников. Но мы все равно собираем максимальное количество информации, которая может быть полезна позже, потому что с нами можно связаться даже спустя годы. Берем антропологические данные — мужчина, женщина, примерный возраст, примерный рост, даже наличие пожизненных травм; выясняем обстоятельства гибели человека и какое воинское звание. Даже ключик в кармане о чем-то говорит.Мы только что передали дочери личные вещи найденного сейчас бойца — два трехгранных ключа , которые носят проводники поезда, чтобы открыть купе. В воинских частях не возили. Кто он был? Итак, в ее фотоальбоме — человек до войны, до призыва. Он в форме, очевидно, служащий, и, судя по форме, скорее всего, служащий железной дороги ».

— «Где хранятся останки до тех пор, пока они не будут переданы родственникам или тем, кого вообще не опознали?»

— «Если есть зацепки и есть возможность найти родственников, мы, как правило, не хороним эти останки, они сдаются на хранение.А тех, кого уже, увы, опознать не удалось, хороним по согласованию с местными властями в братских могилах. Хороним их в тех деревнях, рядом с которыми находим останки, и в них есть ограничения. Там можно 100 закопать, в другом месте еще 100 и что дальше? Это следует систематически решать на более высоком уровне. Если брать количество останков в Барвенково, то, скорее всего, нужно будет ставить вопрос на региональном уровне — выделить кладбище или что-то еще.»

« Придется атаковать инопланетяне »

Газель« Карго 200 »останавливается на чистом поле в 20 км от Славянска. Снега нет, куда ни глянь, вспаханный чернозем с остатками стерни подсолнухов — «бадылля», как это называют в Украине. Туман висел низко, а за ним почти не было видно лесов на той самой высоте, где происходили кровопролитные бои с танковой дивизией СС.

«Теперь надо идти пешком», — говорит Алексей.

Он дает мне резиновые сапоги — в кроссовках нельзя ходить по мокрому открытому полю — и камуфляжную куртку, чтобы не было холодного ветра.Я отказываюсь носить бушлат (с 2014 года даже не могу смотреть на этот цвет), подтягиваю резиновые сапоги и надеваю на голову два капюшона. Два товарища Алексея, присоединившиеся к нам по дороге, берут лопаты и металлоискатель и уверенно идут со всем этим в поле. Я неуклюже пытаюсь их догнать, скручивая суставы на холмах чернозема и задыхаясь, задавая вопросы, но ветер уносит мои слова в другую сторону. К счастью, Алексея ни о чем не нужно спрашивать — он живет поиском и все рассказывает сам.

— «Есть проблема с подземными экскаваторами, но не все подземные экскаваторы работают под землей. Среди них много тех, кто действительно интересуется историей. Встречаясь с останками, они в большинстве случаев не трогают их, а звонят нам. Есть и адекватные знакомые трактористы. Также сообщают, если что-то обнаруживают во время вспашки. Но это случается не так часто. В Донлине адекватные, идут на контакт. Дед как-то сказал мне, что во время первой пахоты после войны здесь было много костей.Но нужно было быстро проложить трубы, наладить полив и так далее, — на захоронения не было времени. Однако уже во времена независимой Украины при распашке останки были найдены и сгребены где-то в кучу… Никому ничего не нужно. Еще дед сказал, что там холм и каски на нем разложены — братская могила ».

— «И?»

— «И ничего. Его перепахали тракторами. Тогда в 1960-1980-х годах найденные по фамилии были увековечены на памятнике .Но сами солдаты сейчас где-то здесь, лежат у нас под ногами ».

— «А государство?»

— «Государство никак не помогает. Только чиновники приходят на захоронение, когда все уже сделано. Я думаю, что человечество страдает. Он все время склонен к вражде, чтобы измерить, кто круче, кто сильнее, кто лучше. Человечеству есть для чего жить, люди растут, созидают, а потом почему-то борются и все отнимают друг у друга.Если бы все знали, что мы все жители планеты Земля, войны прекратились бы. Но это, вероятно, требует, чтобы на нас напали инопланетяне ».

В этот момент я чувствую себя инопланетянином в скафандре, неловко идущим по незнакомой территории вслед за земными проводниками. Пока мы добрались до нужного места, мне больше ничего не было нужно. Несмотря на резкий холодный ветер, мокну, как мышь, но нельзя стоять на месте — как только остынешь, гипотетическая пневмония превратится в объективную реальность.

Черные тюльпаны Донбасса

В офисе Ярослава Жилкина тепло и уютно, это не поле под Славянском. Но без этого офиса экспедиция была бы невозможна.

«В этом году мы не смогли обеспечить ни одного проекта», — говорит Ярослав об участии государства в его инициативах. «Раньше мы получали две стипендии от госслужбы ветеранов, так как мы участвовали в миссии« Черный тюльпан », у нас есть несколько человек со статусом ветеранов боевых действий, а фактически мы уже получили даже статус ветеранов» организация.Вот почему мы могли требовать деньги, выделенные этим отделом. У нас получилось пару раз , но потом финансирование прекратилось. Я бы хотел найти несколько международных грантов, но, к сожалению, не могу. Почему-то эта тема никого не интересует ».

— «Вы упомянули миссию« Черный тюльпан ». Что это?»

— «Вы наверняка знаете о событиях, которые начались в 2014 году. После их кульминации, Иловайского котла, линия соприкосновения сместилась вглубь на запад; затем было быстрое отступление, ВСУ и добровольческие батальоны были окружены, многие погибли.С другой стороны было много видео и фотографий сгоревших тел, сломанного оборудования и так далее. Естественно, был шквал просьб — родственники и матери обращались к командованию и президенту с просьбой собрать и похоронить своих родственников. Они вели переговоры с представителями сепаратистов, они без проблем договорились: «Мы не впускаем военных, но гражданские добровольцы приветствуются». Так как у нас есть некоторый опыт и, как оказалось, немного беззаботности, они и пришли к нам.Как бы то ни было, мы пошли. Но мы думали, что сделаем все за одну сессию, но оказалось, что работы там много. Костяк там был от поисковиков, основная работа велась до сентября 2016 года. Мы тоже ведем сейчас, но только со своей стороны, так как военные отказались с нами работать ».

— «Какие именно военные?»

— «Оба. Почему я не знаю.»

— «D o вы что-то делаете вместе с поисковиками из других стран?»

— «Конечно.Есть немецкие ребята, которые работают на Зееловских высотах. У них немецкая педантичность и подход к организации труда и безопасности. Мы стараемся максимально перенять их методы. В Беларуси мы сейчас не работаем, потому что там есть государственный поисковый батальон и общественные активисты не могут там копать. Ездим в Литву и Польшу, показываем нашу методику. Мы также находимся в контакте по результатам поисков. Находят украинца, ищем родственников, помогаем с переездом, с организацией захоронения — и наоборот, обращаемся к коллегам в России и Беларуси, чтобы они помогли найти родственников солдата, которого мы нашел.Мы совсем недавно приехали из Белоруссии, где в городе Талачин Витебской области захоронение солдата Василия Белановича, которого нет даже в «ОБД Мемориал» списках погибших в Центральном архиве Минприроды. Оборона Российской Федерации осуществлялась. А в мемориальной книге Талачина значится его фамилия. Есть родственники, которые помнят, что Василия Белановича ушли на передовую и пропали без вести. И мы его нашли. Это доказывает, что официальные списки погибших неполны.Есть 27 миллионов человек, но на самом деле их намного больше ».

Их ждут дома

Под ногами вырыты окопы — результат недельной работы поисковиков. В окопах скелеты погибших красноармейцев на позициях, в которые их попал немецкий снаряд. Жуткая картина — ощущение, что на мгновение ты переместился в 1943 год, что ты слышишь, как вещи летят в твою сторону… Но нет, сейчас ничего не летает. Только ГСЧС Украины подъезжает на машине, чтобы забрать гранаты, найденные рядом с солдатами Красной Армии.

«В каждой из этих двух раскопок по шесть солдат», — говорит член поисковой группы Андрей Бондаренко, простой дядя из Донбасса 50 лет, глядя прямо из ямы. «Здесь сохранились личные вещи — горшок, бритва, обломки ремней, туфли, пуговицы от тренча, две ложки, гвардейский нагрудный знак, звездочка с эполетом. По оружию — винтовки ППШ, патроны к автоматам 1943 года и базовые винтовки 1942 года ».

— «Вы можете узнать, откуда эти люди?»

— «Здесь много боев зимой-весной 1942 года, котел Барвенково, — отсюда началось наступление.Могли быть дивизии 1-й гвардейской ударной армии, которых здесь не должно было быть, но они как должны отступали, и некоторые части оказались здесь. Летом 1943 года произошли ожесточенные бои. И сюда подошла 79-я дивизия Батюка, и 39-я гвардейская, и 60-я гвардейская, и 244-я, и 203-я. Их задачей было создать здесь противотанковый узел и не дать танкам противника прорваться на переправы Богородичное . Скорее всего, это поле было под биноклем и по нему стреляли.Как только они попытались вступить в Долину, их тут же обстреляли или нанесли авиаудары. Поэтому видно много осколочных ран или солдаты полностью разорваны на части ».

— «То есть, не всех ли красноармейцев здесь можно встретить?»

— «Здесь еще много людей лежит. Мы всплываем там, где есть что пройти, где много металла. Как бы то ни было, останки вспаханы в поля, и все.За год здесь нашли 215 человек, из них около 40 — солдаты Вермахта, остальные — советские солдаты. Только за последний месяц 51 человек. 15 из них были вспаханы по полю сельскохозяйственной техникой, а остальные были в канавах, траншеях и воронках ».

— «Вам удалось узнать, кто они?»

— «У некоторых солдат были документы. Но надежды на то, что их имена вернутся, остается все меньше и меньше. И их ждут дома по всему бывшему СССР — здесь воевали люди разных национальностей: грузины, армяне, украинцы, русские, белорусы.Удалось опознать Лысенко из Северодонецка, Костарева — командира танкового батальона из Свердловской области. Мы нашли место проживания брата Лысенко — село Солены Ворошиловграда, то есть Луганской области. Других опознать не удалось. Перезахоронение состоится в следующем году, ко Дню Победы, 8-9 мая, в селе Никольское ».

Чудеса случаются

В сентябре 2019 года в селе Ивановка-2 (Барвенковский район Харьковской области) «Союз народной памяти» провел Всеукраинскую поисковую военно-историческую экспедицию «Барвенков котел — 1942 год», посвященную до Харьковской оборонительной операции 1942 года, закончившейся окружением войск Красной Армии в так называемом Барвенковом котле.Отсюда фашисты начали наступление на Волгу и Кавказ, закончившееся их поражением под Сталинградом. 270 тысяч советских солдат нашли там свою смерть или попали в плен в Барвенковском котле. Из них было похоронено всего 8000 человек. За неделю экспедиции поисковиками были обнаружены останки 142 военнослужащих, семеро из которых (уроженцы Пензенской, Сталинградской, Тульской, Московской областей, Астрахани и Чеченской Республики) были торжественно переданы «Поисковому движению России». »30 ноября на границе Харьковской и Белгородской областей.В передаче лично принимал участие глава «Союза народной памяти» Ярослав Жилкин.

— «Мы много раз сдавали останки. Чаще мы их туда переводим, чем там , нам , потому что из десяти найденных боевиков, скорее всего, будет пятеро россиян, трое украинцев и так далее. Дело не в национальности, а в том, из какой республики СССР они были призваны. Самая высокая численность населения была в Российской Советской Федеративной Социалистической Республике, а на втором месте — Украинская Советская Социалистическая Республика — человека — человек.Это примерно соотношение остатков. К тому же человек мог быть призывным, , скажем, в Нижнем Новгороде, а их родственники сейчас живут в Одессе… Уникальность в том, что впервые столько перевезли сразу. Раньше родственникам давали останки, но произошло это как-то не торжественно, неадекватно, с моей точки зрения: какой-то человек приехал на «Жигулях», поставил гроб в кузов и увез их… На этот раз мы решили это сделать. должным образом. Люди, которые боролись до конца, пропали без вести, погибли, достойны почетного конвоя.Сейчас мы обсуждаем меморандум с нашими коллегами из России, и мы возьмем за правило, чтобы движение продолжалось таким образом ».

— «А законом такое не предусмотрено?»

— «Конечно, нет. Написано, что передача тела разрешена при наличии свидетельства о смерти, справки из санитарной службы о биологических угрозах и справки из таможни об отсутствии запрещенных предметов внутри гробов.Два последних можно получить, но где взять свидетельство о смерти? У нас есть замена — разрешение на эксгумацию, заключение судмедэкспертизы, подтверждающее, что именно Иванов, а не Петров, антрополог, отмечает, что это мужчина такого роста и возраста. Пограничники — и россияне, и украинцы — лояльно смотрят на такой заменитель свидетельства о смерти, но в законе этого не предусмотрено. Нет и развитой церемонии передачи. Поэтому мы решили как-то решить этот вопрос хотя бы на уровне общественных активистов.Для того, чтобы с нашей стороны был зеленый коридор с соответствующими документами и проводить трансферы регулярно, два раза в год. Есть трудности с приездом россиян призывного возраста на территорию Украины, поэтому нам туда ехать проще, у нас нет ограничений на въезд в Россию. Мы проявили инициативу — приехали сами, поэтому сдали останки, когда пересекали границу Украины, на территории российской пограничной службы ».

— «А ваш дедушка, из-за кого все началось? Его нашли?

— «Нет, не знал.Я уже поискал в архивах международной поисковой службы Arolsen, где оцифрованы документы всех военнопленных, попавших в нацистскую Германию. Я посмотрел в берлинском архиве, где много записей о военнопленных — вдруг дед попал в плен и куда-то пропал… Но никаких упоминаний. Я предполагаю, что он умер где-то там и покоится в безымянной могиле. Я водил туда бабушку, даже познакомил ее с поисковиками. Но ничего не нашли — не все так просто.Жду чуда. Я нахожу чьих-то родственников, может быть, кто-то найдет своих ».

Чего хотят все?

Меня везет на «Газель-200» на вокзал Славянск не Алексей Юков, а член общества исследователей военно-исторического наследия «Плацдарм» Евгения Калугина на своей «Ниве».

«Мы сотрудничаем с Российской Федерацией по проекту« Дорога домой ». Это их проект », — говорит она , проезжая на российском внедорожнике по проселочным ухабам в контролируемой Украиной части Донбасса. «Нам передают останки украинских солдат — мы передаем им русских. В этом году были переданы останки моего тезки Якова Калугина. Впервые трансфер сделали в 2015 году, а сейчас это второй случай. У нас теплая переписка с родственниками этого Калугина. До сих пор пишут и поздравляют с праздниками ».

Значки и значки с надписями «Азов», «АТО», «Укроп» и пара коловрат с перевернутыми рунами дивизии СС «Рейх» покрывают кузов «Нивы.»

По дороге Евгения, отдавшая Славянскому краеведческому музею 17 лет своей жизни, показывает столбы закрытых и разрушенных советских предприятий, без которых город не мог функционировать, красочно описывая разграбление города. чиновниками и олигархами до Майдана и продолжает разграбляться постмайдановскими чиновниками.

«Вы понимаете, мы хотим, чтобы жизнь в нашем городе стала лучше, но люди вокруг — все они хотят уехать в Советский Союз, и что с этим делать?
Наверное, пожить, поболтать, поздравить друг друга с праздниками, подписать меморандумы, передать родственникам останки красноармейцев, отдавших жизнь во имя мира и свободы всех, кто родился на территория некогда единого государства.Выбрасывайте значки со странными символами на свалку и никогда не поднимайте друг на друга штурмовую винтовку. Это так просто. Этого хотят все ».

les.media

Авторские права © 2020. Все права защищены.

(PDF) Политика в отношении МСП и предпринимательства в России

Авторский черновик

для создания благоприятного инвестиционного климата в регионах России. Министерство экономического развития

Российской Федерации запускает программу по продвижению предпринимательства с целью повышения осведомленности о

и поощрения позитивного отношения к предпринимателям.

Тем не менее, существует еще много проблем на пути создания эффективной политики поддержки малого и среднего бизнеса. Например, сумма

средств на федеральные программы поддержки малого и среднего бизнеса в последние несколько лет сокращается. Россия

нуждается в укреплении ИКТ-решений в государственном секторе; например, нет единой автоматизированной системы

сбора информации и обработки данных для МСП. Несмотря на то, что Единый реестр МСП был создан

, до сих пор нет хранилища кредитной информации о физических и юридических лицах с их

транзакциями с государственными финансовыми органами.Не существует реестра компаний, получивших государственную поддержку

, поэтому очень сложно получить доступ к эффектам программ поддержки.

Многие проблемы можно выявить на региональном уровне. Одним из наиболее важных является несоответствие

между региональными полномочиями и возможностями бюджета, что также относится к политике поддержки малого и среднего бизнеса. Это

, почему реально работают лишь несколько региональных программ поддержки малого и среднего бизнеса. Другая проблема заключается в том, что нынешняя бюджетная система

не дает стимулов для развития МСП ни на региональном, ни на местном уровнях.В то время как местные органы власти

первыми проявляют интерес к МСП за рубежом, в России сегодняшняя налоговая система

не способствует их систематическому взаимодействию с сектором МСП. Более того, даже с учетом разнообразия регионов России

, правительство по-прежнему почти не предлагает вариантов стимулирования регионов, чтобы

поддерживали МСП. Принцип субсидирования региональных властей не способствует расстановке приоритетов поддержки

между российскими регионами.Отсутствует понимание специфики и различий МСП на

различных территориях, включая унификацию законодательства и оказание поддержки, вне зависимости от вида бизнеса

и места его деятельности. Это приводит к несоответствию между мерами и потребностями бизнеса

, отсутствию четких приоритетов поддержки и непоследовательности политики. Обсуждается решение предоставить регионам новые налоговые механизмы

, которые позволят субнациональным органам власти сохранить большую часть прибыли от повышения налогов на бизнес

.

Другая проблема — восприятие коррупции и недоверие между государственными и муниципальными

властями и бизнесом. Очень важным вопросом является непредсказуемость и непостоянство политики государственной поддержки

, которая несколько раз колебалась за последние 25 лет. Это привело к увеличению предпринимательского риска на

и более высокой степени непредсказуемости, что затрудняет для предпринимателей долгосрочное планирование

.Таким образом, несмотря на то, что стратегия развития МСП была принята, кажется, что около

ее пунктов все еще обсуждаются и обсуждаются. Один из наиболее спорных вопросов касается

способов поддержки самозанятых людей, неофициально работающих в России. Тестовое приложение, которое помогает легко легализовать

мигрантов, было запущено в трех регионах, чтобы определить, стоит ли его применять в масштабах всей страны.

Другой вопрос — это региональная политика предпринимательства, где многие эксперты, политики и экономисты

спорят, какие регионы должны получить поддержку для развития МСП — самую слабую, чтобы экономическое развитие

в России было более равномерно распределено, или самое сильное. , чтобы продвигать экономические драйверы.

Существует также вопрос о том, должна ли политика поддержки предпринимательства опираться на прямые меры

(финансовые, инфраструктурные) или создавать предпочтительные условия и благоприятную среду для МСП. Это расхождение

формирует государственную политику в отношении МСП, склоняясь к прямым мерам, осуществляемым

Корпорацией МСП. С 2017 года преобладали меры прямой поддержки (субсидии, кредиты, госзакупки)

. Альтернативным подходом может быть развитие местного МСП с привлечением пула из

профессиональных инвесторов, создание специализированной частной и некоммерческой инфраструктуры и оказание поддержки

сетям предпринимателей (в сотрудничестве с консультантами, местными властями и т. Д.) .

Наконец, снижение роли Минэкономразвития России позволило поддержке МСП

лучше адаптироваться к потребностям и приоритетам МСП в различных регионах России.

Заключение

Очевидно, что анализ предпринимательства в любой стране может выиграть от международных исходных показателей, чтобы

оценить уровень предпринимательства в стране в контексте. До недавнего времени это было действительно сложно в России

из-за различий в определении того, что составляет МСП, по сравнению с другими странами.