Автобус богдан фото: описание, технические характеристики, модификации, фото. Автобусы Богдан (Автобусы Isuzu-Богдан) Техническое обслуживание автобуса богдан

ОТ CLARISSA JAN-LIM | Жителю жилого комплекса Village View предстоит нелегкая битва за то, чтобы сохранить дом, которым владели его родители до него, в кооперативе со средним доходом.

Испытание Богдана Рекшинского (произносится как «крушение-шин-ски») началось 1 марта, когда его двухкомнатная квартира на Первой авеню 60, на Э. Четвертой улице, загорелась, когда он отсутствовал. 53-летний Рекшинский с тех пор получил два уведомления о задержании, которые, если они будут поддержаны в суде, будут означать его выселение из-за жалоб на накопление запасов, а также из-за «неприятных запахов», исходящих из его квартиры.

Обычно в таких случаях, прежде чем обращаться в Жилищный суд, необходимо сначала получить свидетельство о выселении у специалиста по слушанию дела в Департаменте сохранения и развития жилищного строительства. В данном случае в связи с «аварийным характером» — якобы загроможденной квартирой и неприятными запахами — H.P.D. как сообщается, предоставил разрешение на передачу дела непосредственно в Жилищный суд.

После пожара он смог вернуться в свой дом только три раза, находясь под пристальным наблюдением службы безопасности, а также не смог войти в свою квартиру, потому что администрация дома сменила его дверь.

Хотя он признается, что ведет себя грязным человеком, он сказал о своей квартире: «Это не такое место скопище, как вы видите по телевизору. Я просто грязный по натуре, — сказал он. «Я бывал в других квартирах, и многие люди более беспорядочные, чем я».

Он также сказал, что его любовь к кулинарии означает, что случаются случайные происшествия, отсюда и запах.

«Может быть, иногда я сжигаю тарелку или две», — сказал он.

Первоначальные расследования, проведенные пожарной службой, показывают, что пожар был случайным по своей природе.Однако, по словам источника, близкого к Рекшинскому, который пожелал остаться неназванным, опасаясь репрессий, в здании ходят слухи о поджоге.

«Если бы это был поджог, полиция уже арестовала бы его», — сказал источник. «Они распространяют все эти слухи о нем…. Один парень говорит, что он террорист ».

Что касается обвинений в запахах, он парировал: «У меня нет неприятных запахов, исходящих из моей квартиры».

Рекшинский сказал, что, несмотря на то, что ему обещали, что его квартиру уберут, а окна починят после пожара, руководство еще не сделало этого.

«Они постоянно лгут мне о том, что идет ремонт», — сказал он. «Это было с 1 марта. Они просто лгут, лгут и лгут».

Он также заявил, что его вещи были обысканы, а некоторые даже украдены.

«У меня есть старинные монеты, которые я бы продал, чтобы заплатить за квартиру, и я думаю, что они их украли», — сказал он. «Я не знаю точно.»

Источник сообщил, что Рекшинскому было отказано в доступе к своей квартире, потому что пожарная служба сочла ее пригодной для проживания, но, как она отметила, «она никогда не станет пригодной для жилья, потому что он не может пойти и убрать ее.Это «Уловка-22».

Попытки Рекшинского поговорить с менеджером комплекса Джоанн Батиста оказались тщетными.

«Она отказывается со мной разговаривать», — сказал он. Его попытки обсудить свою ситуацию на заседании совета директоров Village View во вторник, 11 июня, также не получили признания.

Совсем недавно он временно проживал в одноместном отеле Sun Bright Hotel на Бауэри и Хестер-стрит, место, которое ему помогли найти друзья. Но ему пришлось уйти из СС.О. во вторник. Выступая в последний день своего пребывания в отеле, Рекшинский сказал, что не знает, что с ним теперь будет.

«Эти люди совершенно злые», — сказал Рекшинский, имея в виду руководство и правление Village View. «Я никогда не был таким уязвимым. … Я не знаю, где буду завтра. Я действительно в безвыходном положении ».

Когда к нам обратились за комментариями, президент совета директоров Адам Сильвера и поверенный Village View Роберт Сесер отказались говорить о ситуации по юридическим причинам.Сесере вместо этого обратился с вопросами к тому, кого он называл назначенным судом «опекуном» Рекшинского.

Рекшинский признает, что у него «заболевание», но не пожелал уточнять его подробности. Village View утверждает, что он не может позаботиться о себе и нуждается в помощи. Однако Рекшинский и источник заявили, что у него нет опекуна.

«Абсолютно нет», — сказал Рекшинский. «Мне не нужен опекун. Я вполне способен позаботиться о себе ».

Дата рассмотрения дела Рекшинским по делу о задержании назначена на 1 июля.

С отчетностью

Джерард Флинн

Рейс Mh27: Фотограф Богдан Варчомий дает навязчивый отчет о месте крушения.

МОРЕ маленьких белых флагов.

Каждый из них обозначает руку, руку, ногу или туловище.

Почерневшие тела все еще привязаны к своим сиденьям.

И зеленые зеленые фермерские поля, выжженные такой сильной жарой, что посевы просто «растаяли».

Это ужас, с которым столкнулся фотограф The Sunday Times Богдан Варчомий, когда он пересек контрольно-пропускные пункты в зоне боевых действий и обогнул взорванный мост в течение всего дня, чтобы добраться до места крушения Mh27 на Украине.

Варчомий находился в отпуске из Перта и посетил свою родную Украину во время своей последней поездки, чтобы сфотографировать и задокументировать продолжающуюся гражданскую войну на его родине, когда произошла трагедия Малазийских авиалиний.

Он говорил с The Sunday Times по мобильному телефону с места происшествия поздно вечером в пятницу. Эмоции переполнили его горло, когда он изо всех сил пытался выразить словами разрушение и ужас.

«Рядом есть деревня, и большая часть двигателя и фюзеляжа здесь упала. Должно быть, это был огненный шар, когда он приземлился, он распался … Он растаял. Турбины расплавились », — сказал он.

«Внутри части фюзеляжа застряли части тела. Здесь рука, там рука и люди в ловушке … дальше по дороге есть сиденья с людьми, все еще привязанными к ним и запертыми в них. Это ужасно.

«Много обгоревших, людей с черными лицами, черными губами.У огромного фюзеляжа возле деревни действительно торчит рука.

«Они отметили все части тела белыми флажками — вот как я это заметил. Он весь черный и сожженный, а обломки все еще тлеют, так что это довольно ужасно.

«В разных частях поля лежат люди, торсы. Там виднеются зеленые поля пшеницы и торчат маленькие белые флажки, и вы подходите к ним, а там нога, или рука, или все тело, которое фактически расплавилось.

Варчомий сказал, что было трудно задокументировать мучительную трагедию, но он сделал снимки, чтобы мир мог увидеть масштаб трагедии.

«Я сфотографировал одежду, сумки и тому подобное. Я искал австралийский паспорт, но не смог найти ничего, связанного с людьми, погибшими из Австралии », — сказал он.

«Некоторые люди практически целы, но другие сгорели до невозможности.

Он сказал, что спасательные бригады роются в завалах и помечают пострадавших еще большим количеством белых флагов.

Правительственные чиновники также посетили это место в сопровождении телохранителей.

«Есть пожарные машины… спасательные отряды. Они ходили и смотрели на трупы в поле, — сказал он.

«Это зона боевых действий».

Варкомий сказал, что ему потребовался целый день, чтобы добраться до места происшествия, и его задержали на нескольких блокпостах, когда он пытался проникнуть в зону боевых действий и добраться до обломков.

Он заплатил таксисту 350 долларов за то, чтобы тот помог ему добраться до места происшествия. В какой-то момент они столкнулись с взорванным мостом, но сумели обойти его и продолжить движение.

«Добраться сюда было непросто, — сказал отмеченный наградами фотограф, ранее опубликовавший книгу о борьбе на Украине под названием« Портрет революции ».

«Но это было ничто по сравнению с тем, с чем я столкнулся, когда приехал сюда».

Украинская неделя

Я встретил Богдана на автобусной остановке в селе Бородянка Киевской области. Богдан привык ездить на старом автобусе, который (в удачный день) совершает несколько поездок в эту деревню. Всю свою жизнь он ездил на автобусе в самые разные места: сначала в школу, теперь в профессионально-техническое училище, где он учится на тракториста. В его родном селе Старая Буда нет школы и практически нет молодежи. Не имея даже элементарной инфраструктуры, у жителей большинства украинских сел нет выбора: переехать или просто выжить.

ВИЛЛЫ И ВИЛЛЫ

Деревни в окрестностях Старой Буды почти вымерли. Даже водитель автобуса отказывается ехать дальше в Великие Лисы или Коблицу. Он говорит, что все население Великого Лиса — это два старика, остальные переехали в другие места. Другой водитель возражает, говоря, что, наоборот, в «мертвых» деревнях теперь все больше признаков жизни. Дачи, дачи и даже клубы строят здесь состоятельные киевляне.Но он все же не рекомендует туда ехать на автобусе, потому что до такого села не добраться. Если у вас нет машины, вам придется путешествовать пешком, и рискуете переночевать на свежем воздухе.

В Старой Буда нет вилл. Но его жители не ропщут — они считают себя удачливыми, потому что в других деревнях дела обстоят намного хуже. Старожилы помнят, что раньше деревня была намного больше. Сейчас в нем всего две улицы и 80 дворов. «Молодежь убегает; нет работы, поэтому села вымирают.Если бы была хорошая зарплата, люди остались бы и работали », — сетует дядя Богдана Коля. За восемь лет, что он здесь прожил, население немного увеличилось. Но рост происходит не за счет детей (их здесь мало), а за счет пришлых людей и дачников. «Сюда переезжают старики и пенсионеры. В селе тихо; рядом есть лес, где люди могут собирать грибы и ягоды ». «Это деньги, а не ягоды», — вмешивается жена Коли Галина. Многие жители продают грибы и ягоды, а другие придумывают собственные идеи, как заработать немного денег.Сосед Коли и Халяна Николай открыл единственный магазин в Старой Буде — не столько для того, чтобы заработать на нем, сколько для помощи своим односельчанам. «Хорошо, что у нас хоть машина есть. Мы можем пойти и купить продукты. Но что делать старушке? Так Николай открыл свой магазин. Он привез много продукции, теперь у нас все есть », — с одобрением говорит Коля. Но затем он затягивается самодельной сигаретой и вздыхает: «Но табачных изделий по-прежнему нет».

Мы проходим мимо дома и видим, что три семьи работают вместе: и старые, и молодые плетут во дворе веники.Позже они продадут их в городе. «Люди выживают, пока длится сезон, но когда выпадет снег, ничего не останется. Если получим 1,7 грн за веник, возьмем », — говорят женщины.

СПАСЕТ ШОССЕ

Продажа веников — типичный источник дополнительного дохода для крестьян по всей Украине. Они также продают молоко по цене 3 грн. За литр посредникам, которые затем перепродают его молочным предприятиям по 6–8 грн. Сергей Павленко из Легедзине Черновицкой области очень пессимистично оценивает будущее сел: «Те, что расположены в 30-40 км от городов, какое-то время выживут, а остальные зарастут сорняками.Что касается его родной деревни, то он отвечает кратко: «Шоссе спасает нас». Это позволяет людям попасть на работу в Умань или Тальный, а также в райцентр, где им нужно ехать, чтобы решить любую мелочь. Поездка на электричке или автобусе с Малой Березанки до Киева занимает 2,5 часа, где люди могут найти работу. Местные женщины работают в Киеве медсестрами в больницах, а мужчины — охранниками и дворниками. У деревенских жителей нет другого выхода — они говорят, что их села гибнут на их глазах.После закрытия животноводческих хозяйств молодежь предпочитает больше городов, где зарплата стабильна даже при высокой арендной плате, вместо того, чтобы изо всех сил пытаться найти работу в сельской местности.

БЕЗ ОКОН, НЕТ ДВЕРЕЙ

«В селах есть хорошие люди, но их душит водка, — говорит Галина. Она известна как народная целительница в Старой Буде, и больные приезжают к ней из близлежащих деревень. Но ни она, ни медсестра в медпункте (с перевязками и йодом) не могут вылечить бич алкоголизма.Только в Старой Буде за последние семь лет болезнь унесла жизни 10 человек. И мужчины, и женщины поддаются алкоголю. Галина показывает на дома вокруг: «Смотри, дома как пустые ямы от водки. Они растрачивают все, что зарабатывают на выпивку. Как они могут так жить своей жизнью? » Смерть старых родителей, отсутствие поддержки, сезонный характер работы и неуверенность в завтрашнем дне побуждают людей бросать пить. Однако многие уверены, что в городах ситуация еще хуже: крестьянки, торгующие на рынках в Киеве, привыкли к тому, что местные алкоголики выпрашивают «20 копеек».”

У детей в Старой Будах есть свой ответ на известную загадку «У чего нет окон и дверей» — деревенский клуб. Здание, которое раньше гудело от активности, теперь пустует с обшарпанными стенами и грудой бутылок на полу. Поэтому дети мечтают съездить в город или большую деревню, где есть дискотеки и кино.

ЭФФЕКТ МИГРАЦИИ ДОМИНО

По данным Госкомстата, сельское население Украины сократилось на 0.7% только за последний год. По состоянию на 1 августа он составлял 31,4% от общего количества, оставшиеся 68,6% — горожане. Одна из причин — миграция, которая вызвана в основном высоким уровнем безработицы и низким уровнем жизни. Исследование KMIS, проведенное по заказу Программы интеграции и развития Крыма ПРООН, показало, что в Крыму, где 77% населения проживает в сельской местности, половина домохозяйств может удовлетворить свои основные потребности, а каждый пятый опрошенный не может даже обеспечить себе приличную еду.

Миграция рабочей силы вызывает эффект домино, заставляющий переезжать еще больше людей. Школы — самый очевидный пример. В школе на Малой Березанке раньше было три группы первокурсников, а теперь первый класс открывают только при наличии хотя бы двух детей. Но даже это не обязательно надолго — школы с небольшим количеством учеников закрываются, поскольку государство считает слишком обременительным их содержание. Однако именно отсутствие школы в родном селе (или низкое качество образования в соседнем селе, где учится всего 40 учеников со всей округи) склоняет чашу весов, когда люди решают, где жить.Одноразовые сельские жители мигрируют в поисках лучшего образования для своих детей, лучшего доступа к транспорту и здравоохранению и, прежде всего, в поисках работы.

Сельские жители опасаются того дня, когда будут выставлены на продажу земли сельхозназначения. Люди убеждены, что государство не будет покупать землю, и утверждают, что у мелких фермеров не будет средств. «Мужчина купил трактор, но он сломался, поэтому ему пришлось занять 2 тысячи гривен, чтобы купить новый. И тогда он получит тот урожай, который получит, — сетует Сергей из Легедзине.«Юридические лица, у которых уже есть много земли, купят еще больше и станут арендодателями». Многие жители деревень разделяют убеждения Сергея. Даже сейчас техника означает, что бизнес-инвесторам почти не нужны местные работники. Крестьяне убеждены, что недальновидные и плохо спланированные законодательные инициативы заставят их отказаться от земли, которая так долго кормила их. Между тем, земля — ​​это главное, что удерживает их в своих деревнях.

ДЕРЕВНЯ ЭТО ДАЖЕ В ЕВРОПЕ?

Массовая урбанизация увеличивает безработицу и делает города перенаселенными.Украина — не единственная страна, в которой сельский вопрос стоит на повестке дня. Стареющая Европа также борется как с демографическим кризисом, так и с уменьшением количества деревень, что является побочным эффектом урбанизации. Стратегии устранения проблемы различаются от страны к стране. Болгария и многие другие балканские государства пытаются переориентировать свое сельское население на другие источники дохода, помимо сельского хозяйства. Стюарт Берджесс, глава Британской комиссии по делам сельских сообществ, сказал, что почти 200 000 молодых людей в Великобритании переехали в города.Основными причинами являются отсутствие работы и доступного жилья и, что удивительно, отсутствие высокоскоростного интернета. Однако британское правительство планирует обеспечить к 2012 году широкополосный доступ в Интернет в каждом доме.

Поэт и фотограф Том Поу побывал в увядающих деревнях Испании, Франции, Италии, Германии и России, пытаясь сохранить и возродить их хотя бы в стихах и фотографиях. «Села гибнут. Они всегда умирали, когда не видели больше причин для существования. Что, безусловно, сопровождает их, так это несметное количество разных мировоззрений », — говорит художник.Однако наука часто более оптимистична, чем поэзия. Ученые пытаются очертить перспективы деревень в 21 веке и называют их сжатие «обратным ростом». Эндрю Картрайт из Центральноевропейского университета говорит, что разговоры о упадке и умирании могут отвлечь внимание от связей, которые все еще существуют между деревнями и городами. Он подчеркивает, насколько важно возрождение села за счет дачников и «городских крестьян», регулярно навещающих своих родственников в деревне.Это помогает преодолеть чувство изоляции, удаленности и одиночества.

Хотя украинские крестьяне часто чувствуют себя «последними героями», у них достаточно энергии, чтобы выжить. В Легедзине местный режиссер-любитель Владислав Чабанюк снимает свой фильм «« Казка про Черного казака » (« Сказка о черном казаке »). Главного героя играет Наоми Уман, американский режиссер, ныне проживающая в Легедзине, которая решила жить в украинской деревне. Все жители села смогут проверить свои актерские способности, а позже, когда фильм будет завершен, собраться вместе и посмотреть его в местном клубе.Возможно, его также покажут в возрожденном деревенском клубе в Старой Будахе, где планирует остановиться Богдан, оптимистичный 16-летний будущий тракторист.

РЕШЕНИЕ — МОДЕРНИЗАЦИЯ

Украинская неделя спросила Алексея Позняка, руководителя отдела миграционных исследований Птухинского института демографии и социальных исследований, почему исчезают села.

Сельское население Украины слишком велико по европейским стандартам.Сельское хозяйство недостаточно механизировано и автоматизировано: требуется целый колхоз в Украине, чтобы выполнять работу, выполняемую в Европе фермером и двумя-тремя наемными рабочими. Если деревни модернизируются, миграция в города не будет угрозой. В ЕС этот вид миграции не очень выражен. Имея доступ к развитой транспортной инфраструктуре, люди часто живут в 50-70 км от города, где они работают. В Украине такой образ жизни намного дороже из-за плохой инфраструктуры.

Население Украины сокращается. Рост наблюдается только в некоторых населенных пунктах, где средний возраст моложе — в западных регионах и пригородах вокруг крупных городов. Но нельзя сказать, что есть быстрорастущие города. Пригородные поселки обычно растут немного быстрее, чем сами города: Бровары и Ирпень опережают Киев, а Ильичевск растет быстрее Одессы. Днепропетровск, Львов и Запорожье сокращаются, в то время как в ряде их пригородов население увеличивается.Киев и его пригороды, а также районы Харькова и Одессы, вероятно, будут расти в ближайшие 5-10 лет, а сельское население будет сокращаться быстрее, чем городское. Перспективы развития села зависят от модернизации сельского хозяйства.

Записал Дмитрий Ткач

Моментов благодати | Диафрагма

МОМЕНТЫ БЛАГОДАТИ

ЯН НОВАК

Ржавый железнодорожный мост возвышался на двадцать пять футов над темными водоворотами Эльбы, и прыжок с него был главным обрядом перехода в моем родном городе Колин, Чехословакия.Как только ты смог это сделать, ты стал крутым. Позже, когда утихал душераздирающий трепет, мы ждали, пока позади нас прогремит поезд, луны перед пассажирами и прыгаем группой.

Я не думал о тех летних днях годами, пока не увидел фотографию Богдана Холомичека, на которой шесть мальчиков прыгают с моста в деревне Зехун, но потом все это вернулось — свист горячего воздуха, шлепок холодная вода, яростная борьба с сильным течением, пока я пытаюсь добраться до неприятной сливной трубы электростанции, из которой льется теплая вода цвета сливочного кофе, и это самое близкое к джакузи, которое мы когда-либо получали в то время.

Это было в 60-х, давным-давно. Сейчас я живу в Америке и живу на английском, но фотографии Холомичека каким-то образом будоражат мое прежнее чешское «я». Возможно, это потому, что его черно-белые изображения исследуют то, что обычно живет слишком близко к зрителю, чтобы быть замеченным вообще, или, может быть, меня просто тянет к тихой поэзии его щедрых наблюдений, но с тех пор, как я увидел работы Холомичека, я мне было любопытно узнать о человеке, который так много видел в серых тонах повседневной жизни; поэтому, когда я недавно поехал в Прагу, чтобы рекламировать книгу, я решил встретиться с ним.По телефону Холомичек звучал так же доброжелательно и дружелюбно, как и его фотографии. Он сказал мне встретиться с ним в баре под названием Tragedy в театре под названием Comedy, где в тот день он снимал производственные кадры.

Наша первая встреча теперь стала пятном в моей памяти: Холомичек высокий, лысый, жилистый; он одевается небрежно, носит седеющую рыжеватую бороду. Он широко улыбается, когда мы обмениваемся рукопожатием, и я понимаю, что его правая рука искалечена, что все его пальцы могут быть там, но они каким-то образом застыли в жесткой клешне (когда ему было пять лет, Холомичек сунул руку в нож для травы. и другой мальчик включил его, разорвав связки на трех своих пальцах), и прежде, чем я успокоился над этим первым впечатлением, Холомичек уже фотографирует меня, его голова мотается вокруг камеры, когда он рассматривает свет быстрыми взглядами, а затем он протягивает руку, крепко хватает меня когтем за подбородок и поворачивает его к лампе: «Вот и все, прямо здесь, не двигайся!» Следующее, что я помню, мы пьем пиво прямо из бутылки, и молодая актриса тянет Холомичека за рукав, она не знает, как это сказать, но она готова на все, чтобы он нарисовал портрет, она «Ладно, пойдем наверх, там угол с красивым окном», — сразу же встает Холомичек, но от этого актриса только вздрагивает: «Что, прямо сейчас?» о нет, она не могла прямо сейчас, она даже не вымыла волосы: «Ну и что? Это хорошо, — говорит Холомичек, — по крайней мере, у вас будет запись того, каким вы были сегодня, — обезоруживающе усмехается он, и внезапно все это становится понятным для молодой женщины, и она уходит с ним — и я понимаю, что здесь это и есть прикосновение Holomicek: частично открытость, частично щедрость, частично сочувственное любопытство, частично неистовая энергия, частично превосходный взгляд.Это то, что за последние тридцать лет позволило ему составить карту чешского общества снизу вверх, от пьяных пастухов до пьяных будущих президентов, с художниками, полицейскими, страдающими параличом нижних конечностей, хоккеистами, детьми, бабушками, водителями грузовиков и т. Д. ученые и слепцы между ними. Он записал ход времени своей собственной семьи, запечатлел мечтательные пейзажи и сфотографировал каждого попавшегося автостопщика, ведя визуальный дневник своей собственной жизни.

«Я не считаю себя фотографом», — сказал он мне.«Я просто живу своей жизнью и делаю все, что попадется мне на глаза».

Два дня спустя я оказываюсь на кухне дома его родителей в деревне Младе Буки. На ужин подают домашнюю маринованную говядину с клецками, кухня теплая, пиво холодное, а семейные фотографии на стене потрясающие.

Люди Холомичека переживают восемьдесят лет своей очень тяжелой жизни. Его крохотная мама никогда не отходит от дымящейся печи, никогда не перестает говорить. Его коренастый отец никогда не вставал со стула напротив старого телевизора.Он почти полностью глухой.

«Я думала, что Богдан вырастет сумасшедшим, через то, что он пережил в детстве», — говорит мне г-жа Холомичек. Ее сын родился в 1943 году в чешском селе на Украине, недалеко от Львова. Шла война, и немцы контролировали этот район. Они были жестокой оккупационной силой. «У меня было мало молока», — говорит г-жа Холомичек. «Мы постоянно хватали нашу корову, бегали и прятались в лесу от немцев». Солдаты вермахта уже убили трех ее братьев.«Было столько перестрелок, взрывов, крови, голода, что я не думала, что мой мальчик когда-нибудь будет нормальным».

Оттеснив немцев, Красная Армия взяла с собой отца Холомичека и назначила его корректировщиком артиллерии из-за тонкого взгляда, который явно присутствует в семье. Вернувшись домой, маленький Богдан «все время выходил во двор и просто стоял там и кричал:« Папа! », — сообщает г-жа Холомичек. «И это сработало. Однажды он получил обратно своего папу ».

Любопытно, что это момент, который Холомичек не помнит, хотя он помнит поезд, который увез всю их деревню обратно в Чехословакию, старую страну, которую эти чешскоязычные фермеры украинского происхождения никогда не видели.Шел 1947 год, и украинские чехи были нужны для замены немцев, изгнанных из Чехословакии после войны. Они тоже ненадолго ушли от Сталина.

Holomiceks сели в поезд с парой коров и несколькими мешками муки. Их высадили под горами Крконоше на севере Чехии, где они и остались. Они работали на ферме. Они выращивали кроликов, кур, свиней, коров. У них родилась еще пара детей. Богдан сунул руку в нож для травы.Они построили дом. Они просто прожили жизнь. Им никогда не приходило в голову, что их способ сделать это непросто.

Все это время Холомичек фотографировал свою семью. Они почти не замечали фотографий, запечатлевавших их дни. Поначалу даже он не особо ценил снимки, которые делал. Он просто учился пользоваться камерой. Он намеревался изучить этот навык, а затем применить его для создания «искусства». Ему потребовалось время, чтобы понять, что его лучшие фотографии — это «эти неожиданные, одноразовые снимки, а не какие-либо из тех сознательно созданных изображений», над которыми он работал намного усерднее.

В возрасте одиннадцати лет Холомичек сделал свою собственную темную комнату под лестницей, открывая свои фотографии, открывая дверь в коридор. Он прочитал все книги по композиции, которые смог найти. Он учился методом проб и ошибок. Он присоединился к фотографическим группам, но он также танцевал, бегал по бегу и лазил по горам, несмотря на свою искалеченную руку. Любил механические вещи, мог починить почти все, был радистом. Самое главное, он начал брать с собой фотоаппарат везде, где бывал.

Никому в семье Холомичека и в голову не приходило, что можно зарабатывать на жизнь фотографированием.Он стал электриком и восемь лет проработал на соседней электростанции. Позже он устроился на тепловую станцию ​​небольшого горнолыжного курорта Янске-Лазне, где двадцать три года проработал техником по обслуживанию. Он также руководил группой из восьми кочегаров, которые поддерживали гудение городских печей. Он входил и черпал уголь всякий раз, когда один из его кочегар заболел.

Он уволился с работы в 1994 году, потому что наконец-то заработал на фотоаппарате достаточно денег, чтобы выжить, но он все еще живет в Central Stoking 1, квадратном кирпичном доме у ворот ТЭЦ.Здесь Холомичек усаживает меня за крепкий стол и начинает таскать коробки с отпечатками из подвала. Его молодая жена видела их всех, поэтому она готовит нам пару сырных тарелок и ложится спать. Богдан заваривает чай и разливает виски. Я смотрю на картинки, напечатанные на всевозможной бумаге, некоторые из которых мягкие, как печатная страница. Великолепное зрелище, да благословит его Аллах и приветствует, так как оно проявляется в чешском образе жизни.

Всякий раз, когда я зацикливаюсь на изображении, я обнаруживаю, что с ним связана история: «О, этот парень здесь, он слепой.Это было в городе Кладно, и я не мог заставить себя просто сфотографировать его, поэтому спросил его, не возражает ли он. Он сказал, что хочет сначала «увидеть» мою работу. Я вытащил из сумки несколько отпечатков. Парень берет их, проводит по ним пальцами, кивает, как бы говоря, что все в порядке, а потом спрашивает, на какой машине я еду ». Холомичек водит старую колотушку Skoda 120. «Я провожу его к своей машине, и он говорит:« Не могли бы вы открыть капот? »« Конечно », — говорю я, и он начинает трогать двигатель и нажимать на все тросы, просто ощупывая под капотом.Это было красиво. А затем, когда его руки были полностью черными, а лицо было измазано маслом, он сказал: «Хорошо, ты можешь сделать снимок в любое время, когда будешь готов» ».

Неудивительно, что Холомичек тайком увольняет фотографов, которые ходят по миру на цыпочках. красть изображения и торопиться. Он называет их Leicafi, «мальчики Leica».

По мере того, как ночь стареет, сначала заканчиваются виски, а затем домашняя сливовица, но у нас никогда не кончаются фотографии. «У меня нет никаких тем», — пожал плечами Холомичек.«Я фотографирую все и вся. Может быть, я остановлюсь и сниму закат, потом автостопщик, потом себя, когда собираюсь сфотографировать театральную постановку, здание театра, актеров, охранника у двери, полную луну по дороге домой ». Он неистовый документалист, который чувствует, как время ускользает в видоискателе, и его страсть стоит ему. Ему никогда не хватает пленки и бумаги для печати. «Я просто отдаю большую часть своих отпечатков, — говорит он, — но это забавно, почему-то фотографии часто возвращаются и странным образом возвращают мне деньги.

Огромное количество изображений — проблема, с которой Холомичек борется всякий раз, когда он выставляет свои работы. Он выставлял свои картины по всей Чешской Республике и постепенно завоевал международную репутацию. В галереях он обычно заканчивает тем, что раскладывает свои отпечатки длинными лентами по стенам. Он возводит их в три или более рядов, чтобы они могли рассказать свои истории о течении времени, о вспышках дружбы, внезапных связях, мимолетных влечениях, моментах благодати. Он продвигает повествование еще дальше, делая мастерские подписи в границах своих гравюр.«Обычно я не пишу подписи, пока люди уже не стучатся в дверь галереи, — говорит он. — Это заставляет меня действовать быстро и автоматически. Иногда я не уверен в своей чешской грамматике, поэтому я должен сделать ее как можно короче и проще ».

В четыре часа утра, в час между собакой и волком, я растягиваюсь на диване и разбиваюсь. Когда я снова прихожу в себя, часа через три или четыре, у Холомичека на столе стоит заваренный чайник. Я беру следующую коробку с отпечатками.При дневном свете изображения получаются такими же яркими, как и ночью, и я весь день смотрю на картины Холомичека. Я никогда не просматриваю все отпечатки, но и их никогда не бывает достаточно. И вдруг последний автобус отправляется в Прагу. Мы бежим к вокзалу, и Холомичек приветствует всех на улице. «Что ты, сейчас в Нагано, Богдан ?!» нам вслед кричит старушка в инвалидной коляске.

Я последний, кто садится в грязный дизельный автобус. Последнее, что я вижу через закрывающуюся дверь, — это Холомичек, который делает еще один снимок меня, умоляя водителя: «Вы будете с ним любезны, пожалуйста? Он ужасно здесь провел время! Он не спал пару ночей! »

Я машу через забрызганное грязью окно, вспоминая, как Холомичек описал величайшее открытие, которое он получил как фотограф.Это было в начале 60-х, когда он прогуливался по выставке, молодой человек пытался украсть секрет искусства великих фотографов, когда ему внезапно пришло в голову, что «дело не в том, чтобы думать о фотографии, а в том, чтобы думайте о людях, которых вы фотографируете », потому что в этом суть прикосновения Holomicek; вот как он порождает всю эту естественную близость и доверие; вот почему его картины имеют такую ​​глубину; вот почему они расстраивают мои воспоминания; Именно поэтому водитель автобуса внезапно поворачивается ко мне, указывает на переднее сиденье, которое закрыто его кожаной сумкой, и хрипло говорит: «Просто бросьте эту сумку на пол.